Во время обучения в школе у ребенка начинаются проблемы в отношениях между учениками, родителями и детьми и так далее. В рамках программы «Интервью» на телеканале БСТ мы поговорили о подростковой агрессии.
Как не допустить серьезных конфликтов, и вовремя понять причину этой самой агрессии? Эти и другие вопросы мы обсудили с Ириной Хох, главным внештатным медицинским психологом Министерства здравоохранения Башкирии.
Насколько важно заранее распознать, выявить какие-то признаки у ребёнка будущее проявление агрессии?
Давайте мы сосредоточимся на том, о какой агрессии идёт речь, потому что ее очень много разной, есть разные способы ее выражения. Если мы говорим о физической агрессии, то на определенном этапе своего развития ребенок ее проявляет, так как очень мало у него других способов выразить свои эмоции. Это физическая агрессия. Главное на нее не отвечать родителям, а переориентировать ребёнка на какие-то другие деятельности, например, смотря в окно, сказать: «Смотри, собачка бежит, давай посмотрим с тобой». Если мы говорим о вербальной агрессии. Когда мы обзываем, ругань, возможно сплетни, возможно какая-то клевета, нужно понять: в чём смысл, почему ребёнок это произносит, или почему он включается в такие процессы взаимодействия? Это может быть связано с тем что, например, у него собственный страх, что он не может по-другому выразить себя, у него проблема в коммуникации, в общении? Либо он подвержен влиянию группы, потому что достаточно мощно работает вербальная агрессия. Особенно есть различия по половому признаку: для девочек больше характерна вербальная агрессия, для мальчиков - физическая агрессия. Может, в семье есть такой посыл, и там принято общаться на таком уровне. Если мы говорим о косвенной агрессии, то есть агрессии, которые направлены на неодушевленные предметы. Например, человек не может направить на другого человека, а направляет это на забор, на памятник, на произведения искусства. Мы их называем вандализмом. Таким образом выплескивается весь негатив. С чем это связано? Это подражательное поведение, или я разрешаю это делать, или это некий способ снизить свое собственное напряжение, раздражение и так далее. Но способов таких много, и если один из таких – вандализм, то, возможно, ребенка научить другим способом это совладать.
В конце концов, лучше, чем памятники рушить, можно пойти в спортзал и бить грушу.
Или так, или проплакать, прорисовать, всё обсудить.
Мальчики, особенно подростки, проплакать, наверное, не про них.
Про спортзал, наверное, лучше, но опять есть определенный разговор. Давайте говорить честно, задают эту канву вот так себя вести всё-таки мы, взрослые. Мы даем разрешение: «Я тебе разрешаю драться». Но мы можем провоцировать такой тип поведения, говорить: «Ты же мальчик, дай ему сдачи». И тогда ребёнок получает разрешение, и ребёнку непонятно, в каких случаях он может дать сдачи, а в каких за это его будут ругать. У него создается двойственность. Может быть, этот пример будет несколько оскорбительным, но, вот если, например, щенку давать играть с туфлями, а потом его ругать за то, что он разорвал ваши модельные туфли. Но ему не понять качество той обуви. С ребенком то же самое. Если нет ни единого послания: «Старайся решить миром, старайся обговорить, старайся говорить о своих чувствах». Тогда послание будет едино.
В школах у нас какая агрессия чаще всего проявляется вербальная, физическая или все вместе?
Всё вместе, в совокупности. Может обретать формы травли человека - и физическая, то есть избиение где возможно вербальная агрессия, когда его называют каким-то словом. Школа - это вообще сложное государство.
Люди подвержены объединяться в какие-то группы, что называется травля.
Это действительно происходит. Больше характерно агрессивное поведение для статусов детей. Они же получают определенный статус в этом сообществе ученического коллектива: лидеры и отверженные. То есть первые проявляют агрессию дабы удержать свою власть – для них это главное. А вторые, чтобы себя защитить. То есть смысл агрессии он может быть разный, но форма ее выражения одинаковой. Например, физическая.
Нельзя забывать и о педколлективе. А сколько агрессии дают учителя? Да, они не выдерживают, да, очень сложные условия, но вербальная агрессия учителей преобладает.
Вы имеете ввиду повышение голоса и так далее?
Повышение голоса, называние детей какими-то уничижительными словами. Даже в Законе об образовании стоит строчка: «Нельзя физически воздействовать». Физическое можно увидеть, но там и ведь дальше идет – эмоциональное и психологическое воздействие. А игнорирование, например. Ребенок тянет руку, а на него не обращают внимание. У ребенка складывается собственное мнение «я не нужен, я плохой, учитель меня не любит». Это всё лежит на поверхности. На это мало обращают внимание, хотя исследование учителей показывает, у них невысокий уровень агрессии. Наверное, усталость, чрезмерный формализм неких видов деятельности.
Педагог – это же призвание больше, случайные люди там не задерживаются. Должен быть какой-то стимул, жизненная потребность давать знания, заботу детям, поэтому сложно это с агрессией связывать. Хотел вот о чём спросить, вы сказали, что может быть защитная агрессия, а ведь может
ребенок копить эту агрессию, а потом выплеснуть ее в какие-то там ужасные дела. Примеров масса, даже у нас в регионе. С этим как бороться?
Опять-таки, с чем мы всегда сталкиваемся? С тем, что у нас мало умеют или знают способов, как вот эту агрессию канализировать. То есть найти пути как разрешить эту агрессию, не накапливать. Потому что в данном случае вот эти вот нормы: «Ты не должен грубить учителям, ты не должен так отвечать родителям» и так далее. В подростковом возрасте есть и гормональные вещи. Например, известно, что повышение мужского полового гормона тестостерона может быть одной из причин того, что повышается агрессивность. Кроме вот этих способов тоже проводились исследования. Например, компьютерные игры. С одной стороны, они могут разрешать агрессию, потому что я там проиграл в агрессивной стратегии, стрелялке, и уровень моего напряжения снизился. А с другой стороны, наоборот, я могу получить образец поведения.
Недавно в США был случай, когда чемпион всяких разных больших виртуальных турниров, который побеждал несколько лет подряд, проиграл. Буквально тут же он встал из-за консоли и начал стрелять по людям. Это ужасные вещи на самом деле.
Да, мы опять говорим о саморегуляции поведения. То есть сейчас, в этой скоротечности нашей жизни, в этой быстроте ритма нашей жизни взрослые приобретают этот опыт, у них есть несколько задач, которые они решают. Их мы можем воплотить в работе, в каком-нибудь подъеме. В данном случае выплеснем агрессию, потому что есть и понятие агрессии в конструктивном плане. Например, у лидера. Чего-то он хочет добиться, коллектив сплотить, и так далее. Он тратит очень много сил на какие-то свершения. Это может, например, у взрослого человека быть в том, что он решает бытовые задачи и так далее. У ребёнка всё ограничено. И когда мы всё-таки говорим больше об агрессии несовершеннолетних, нет ни учебного предмета саморегуляции, некогда заниматься в школьной среде методами саморегуляции. И представляет, что когда-то, на каком-то этапе развития ребёнок сам это поймет и дойдёт. А вот не получается.
Не получается, тем более как вы правильно заметили, ритмы совершенно другие сейчас, нежели 10 лет назад. После всех этих несчастных трагических событий шли разговоры о системе образования на федеральном уровне, о том, что будет увеличиваться количество психологов, которые работают в школе. Не может один или даже два человека на тысячу детей себя растратить, уделить им необходимое количество времени. Вы видите эту работу? Она идёт или нет?
Вопрос немного сложный. Я думаю, что с увеличением психологов какие-то может быть острые моменты будут сглажены, но это не решение проблемы.
В чем вы видите решение проблемы?
Решение проблемы в том, чтобы в отдельно взятом коллективе школы, а она способна, ребёнок там 10 лет занимается, проводит большую часть времени он находится в школе. Необходимо укреплять традиции школы,
Делать ученический и учительский коллектив соратниками, партнерами в достижениях. Не во всех школах Уфы, по республике, не во всех школах мы видим какие-то экстраординарные случаи. В школах есть традиции, школа как семья, принимает нового члена семьи-первоклашку и выпускают, условно говоря, в 9 или 11 классе. Если есть традиции, если школа всё время передает через мероприятия, через общение, что ребёнок нужен и важен, где работают в том числе и составляющие культуры, религии и национальности. Почему вот таких проявлений через меры вплоть до суицида нет, например, в республиках, где сохранилась связь между поколениями – в Дагестане, Чечне. Действует принцип «Я не могу вот таким своим поступком опозорить род». Вот это главное. Это долгосрочная перспектива, безусловно. По поводу психологов - это краткосрочная перспектива. Они делают огромную работу: диагностику, ведут группу повышенного внимания, общаются с родителями, они общаются с преподавателями. Работа просто гигантская. Но другой стороны, мы с вами говорим, что есть латентные, скрытые формы. Когда я надеваю маску благополучного ребенка из благополучной семьи, и всё прекрасно и хорошо, но в душе ад.
Не всегда это можно распознать, даже при помощи психодиагностических инструментов. То есть это настолько нужно быть самому с повышенным вниманием. Вот даже в головном мозге выявлены участки, которые реагируют на какие-то минимальные изменения. Даже здорово, если обращаются сейчас педагоги и психологи ко мне больше. Ни родители замечают, что ребёнок стал анорексичным. Например, резкая потеря веса, ломкость волос и так далее. Родители замечают - обращаются учителя. Вот это внимание стало расти. Здесь мы опять говорим о краеугольных вещах, о человеческом факторе. Если я профессионал, если я люблю свое дело, я имею направленность на детей, на людей в целом, я буду очень многое замечать, я не буду равнодушен.
Родители склонны, наверное, перекладывать всё на систему образования. Начиная с садика: «Вы должны заниматься». Школа «Будьте добры, мы работаем и все такое». Какие советы вы можете дать родителям, чтобы найти эту золотую середину, чтобы был диалог с ребенком, одновременно чтобы родители общались с педагогами и психологами, чтобы это была одна такая группа единомышленников, для того, чтобы воспитывать детей в добре и мире.
Вы правильно сказали, абсолютно верно. Центром притяжения становится ребёнок, а когда начинается: «Так, мы вам отдали в школу, воспитываете». Всегда понимаем, что это разделенная ответственность, потому что у школы есть четкие задачи –дача начального базиса знаний, научить учиться. У них несколько других задач. Воспитательная задача тоже есть, но она не является краеугольной, потому что само образовательное учреждение говорит, что первичная задача – ранняя профориентация на старших классах.
Родители здесь играют поддерживающую роль. Просто нужно говорить о том, что «Уважаемые родители, когда мы начинаем с вами стоять на «ринге» и разбирать у кого какая ответственность мы забываем самое главное ради чего мы это делаем. Ради собственного утверждения или всё-таки это мы делаем ради ребёнка, ради его безопасности в школьной среде, ради его благополучия, ради его состояния, потому что если ребёнок учится с радостью, если он идет в школу с большим удовольствием, то и знания становятся более глубокими и долговременными.
Помимо психологов есть еще какие-то институты. В Уфе есть центр для трудных подростков. Что там делают эти ребята, кто там работает? Расскажите, пожалуйста, имеет это какой-то эффект?
Еще есть приюты, центры для трудных подростков, есть 5 городских центров психологической помощи детям и подросткам. есть Республиканский центр помощи детям, подростком и молодежи. Они занимаются методической, просветительской, консультативной работой. У нас закреплены школы по районам к этим центрам городским.
Кто приводит туда этих подростков?
Здесь очень тесная взаимосвязь администрации школы, коллектива школы и коллектива вот этих центров. В центре есть, например, телефоны доверия, где идет онлайн консультирование, дистантное телефонное консультирование. В республиканском психотерапевтическом центре тоже самое. Подростку представляется любая помощь - очная, заочная, дистатнтная, как тебе удобно принимать эту помощь. Из-за вот этого взаимодействия, соответственно, приходят представители этого центра в какие-то мероприятия школьные, либо школа заказывает у них мероприятия. Межведомственное взаимодействие создает ту среду, где ребенок понимает «Мне плохо, я знаю куда идти». В нашем мире очень важна информация: «Куда я могу идти для того, чтобы получить ту или иную информацию?»
Какие результаты у этих центров?
Результаты такие, что снижается все-таки такая статистика
То есть вы видите это?
Снижается, к сожалению, только не по городу Уфе.
По другим городам тоже?
По городам Республики у нас идет снижение, по городу Уфе пока нет.
С чем это связано? Из-за того, что город большой?
Наоборот, чем больше город тем больше доступа и тем больше выбора.
Здесь очень много причин. Если бы причин было 1, 2, 3, мы бы давно это ликвидировали, потому что здесь есть и наследственные черты, есть передача, например, на уровне генетическом высокого уровня агрессии, и в том числе аутоагрессии - агрессии, направленной на себя. Может быть такой случай в семье, и тогда поражаются до четырех поколений. Ребёнок является заложником того что этот пример есть, и это один из примеров решения проблемы.Это могут быть какие-то ранние психические расстройства, это могут быть черты характера, которые к этому расположены. Это социальная среда, там такой конгломерат различных причин, поэтому говорить только, что большой город, является неверным.
Есть люди, которые состоят на учете в каких-то центрах, в разных комиссиях, что называется под наблюдением педагогов. Вместе с тем они продолжают учиться в обычной средней школе, проявлять себя в дальнейшем. Дай Бог чтобы они вставали на путь добра и мира, но не всегда так получается. Как другим детям быть? Как себя вести, как не попасть под это влияние, не стать плохим мальчиком, как противостоять агрессивным действиям. Что вы можете порекомендовать?
Вы говорите о такой форме поведения, которое называется ассертивное поведение, то есть уверенное отстаивание собственного мнения. Тогда нужно начинать с того психологического феномена с того явления, которое у нас есть – это уверенность в себе и в собственной ценности.
Это тоже задача как семьи, так и задача школы, взаимодействие психолога, социального педагога, классного руководителя. Здесь же самое главное самооценка, как я себя оцениваю.
Мы говорим о подростках, о детях. Не всегда они этот стержень держат, и у кого-то он не сформирован.
Мы говорим о том, почему не внедрять интерактивные формы. Как ты будешь вести себя, какие-то представлять задачи проблемные в условиях искусственных, которые контролируются преподавателем. На тренинге предоставляются какие-то задачи игрового порядка.
Если тебя подошли обозвали если подошли несколько, компания, и вот тебя начали обзывать. Как ты будешь вести себя, какие есть способы. И коллективное сознание детей ученического коллектива решает эти вещи, помогает. Ребёнок с каждым таким тренингом, интерактивным заданием возьмет то, что нужно. Нужно внедрять интерактивные формы, хватит уже просто передавать информацию. Она не оседает, потому что дети понимают «Да, я понимаю правила дорожного движения, нужно выполнять». Попадают в ситуацию, знают правила движения, но не выполняют.
Отработка навыков, как нужно себя вести в той или иной ситуации, и безопасность физическая - там воздействует нападение, предложение куда-то поехать, и психологическая безопасность – когда тебя обзывают, когда тебя унижают, ты ведешься на это, ты веришь, что тебе об этом говорят или ты всё-таки знаешь «Нет, извините ребят, я не такой, я знаю себе цену». Собака лает, ветер носит, а караван идет.
Расскажите, пожалуйста, как родителям построить взаимодействие с подростками в семье, в быту, и спроецировать это всё на школу, на другие формы сосуществования с другими людьми
Стараться изменить ситуацию доминирования над подростком: «Я знаю, как надо, а ты ещё не знаешь». Наши дети очень быстро учатся, и очень много знают. Нужно выстроить партнерские отношения: «Ты знаешь, я бы хотел как-то, а вот как ты думаешь? Какое твое мнение по этому вопросу?» По финансовым вопросам, по вопросу поездки, например, досуга. Почему с ребенком это не обсудить?
Подростку важно, чтобы к нему обращались, ведь он считает, что он уже взрослый.
Нужно определить области свободы, опираясь на безопасность. Что я могу позволить, какой я могу позволить сделать выбор ребенку. Контроль нужен. Таким образом нужно перейти с доминирования и полного всевластия над ребенком к ситуации партнерских отношений.
Есть такое понимание у родителей?
У многих есть. Либо они приходят за помощью: «Дайте мне информацию, мой ребенок меняется, я не знаю, что делать». Это замечательно. Это говорит об ответственном родительстве. Мы даем информацию, и по конкретным ситуациям прямо говорим: «А вот попробуйте это, а вот попробуйте такое выражение. А вот попробуйте с ребенком поговорить».
Какие формы могут существовать? Люди приходят, звонят, обращаются, пишут?
Есть консультация, которая проводится на всех уровнях в зависимости от возраста, потому что у нас есть детское отделение. Есть отделение, где мы принимаем уже 16, 17, 18 лет и так далее. Можно обратиться на сайт нашего центра и посмотреть. У нас проводятся консультации совместные, семейные консультации, то есть мы можем отдельно с родителями поговорить, отдельно с ребенком с разрешения родителей, потому что он пока несовершеннолетний. И семейный консультант - вместе создавать ситуацию, и ее обговаривать. И есть у нас выездные. У нас заказывают беседы на родительские собрания, на педагогические.
Мы проводим тренинги с родителями, сейчас активизируются, например, в администрации районов, которые приглашает нас проводить тренинги с административными сотрудниками, которые будут трансляторами, примерами поведения. Это вот такая цепочка горизонтально-вертикальная, которая выстраивается.