Бизнесмен и руководитель Совета при Главе Башкирии по правам человека и развитию институтов гражданского общества о мужских слабостях, политическом параличе, деньгах, конкурентах и недопустимых слабостях политиков в интервью Екатерине Тимиряевой.
- Не вижу никаких проблем в том, что если бы это был я. Даже если я в стриптиз-клубе, моя жена знает об этом. Я знаю владельцев уфимских стриптиз-клубов и тайны из этого никогда не делал.
- На любые слабости, которые не противоречат закону, во-первых. Во-вторых, не нарушает норм морали. Третье – не вредят семье. Хотя, в первую очередь, я бы, наверное, сказал, - не вредят семье.
- Релакс от чего?
- Зависит от того, от чего он устал. Как правило, усталость не физическая же. Если человек что-то тяжелое делал, то ему нужно полежать и поспать, а если речь о том, что он устал от чего-то в жизни, то соответственно надо просто переключиться.
- Я на нем езжу. Я замечу, хотя я об этом уже говорил, поскольку я никогда не являлся чиновником и всегда занимался бизнесом, то не может быть претензий. У меня все справки о доходах есть. Собственно, тогда этот скандал попытались раскрутить, разместили информацию на анонимном аккаунте, который удален из соцсетей. И тогда, и сейчас я говорю, что я честно ее купил.
- Было много людей, которым не нравилось то, что я в том числе озвучивал через СМИ.
- Учитывая то, что я тогда активно занимался градостроительными вопросами, то вот в сфере градостроительства.
- Такого нет, потому что они поняли, что нет смысла вбрасывать такие вещи, ведь, я не скрываю ничего. Если бы я скрывал, втихаря купил машину и при этом был бы чиновником, работая на 30 тысяч рублей зарплат… У меня угрозы были, вплоть до того, что мне отрез траурной ленты присылали.
- Ну, есть и есть. Что я могу с этим сделать?
- Цель – обозначить, что не надо делать те или иные вещи. Но.. Я не говорю, что я не боюсь ничего, только идиоты не боятся, но другое дело то, что смелый человек – тот, кто может действовать, не смотря на то, что ему страшно.
- У меня в основном аналитическо-консультационный бизнес. Я разрабатываю стратегии.
- Данные все указаны.
- Если не ошибаюсь, до 20 октября будут опубликованы все данные Центризбиркомом. Просто сейчас все кандидаты сдают отчеты. Я самый первый сдал. Около 1,1 млн рублей составили мои расходы. Не смотря на то, что я самый богатый кандидат на пост руководителя Башкирии, я потратил меньше всех. Потому что на момент предварительного отчета у других кандидатов было больше 2 млн рублей расходов, а процентов они не сильно больше меня набрали. На самом деле я считаю это очень эффективными тратами, потому что я потратил меньше, но набрал побольше голосов. И, во-вторых, по репутационному выходу и результатам нематериальным в виде голосов, я считаю, что занял второе место после Радия Фаритовича. Именно в репутационном плане. Даже итоги антидебатов на БСТ, если почитать и соцсети, и журналистов, то было только два политика – Хабиров и Барабаш. Репутационный капитал я очень хороший заработал за не очень большие деньги.
- Себе.
- Потому что все, что я заработал, я заработал своей головой.
- Так получилось, что не по моей воле завершилась военная карьера. У меня случились определенные сложности со здоровьем, которые не позволили мне продолжить службу. Мне было тогда 19 лет. Надо понимать, что я с 16 лет в армии. И до этого еще кадетка была. Я не видел другого пути для себя, поскольку у меня все в семье военные, много поколений. Брат, отец, дядя, дедушка, другой дедушка, то есть все мужчины в нашей семье были военные. Для меня это был серьезный слом на мировосприятие, потому что я понял, что туда больше я не могу, я получил серьезную травму, мне пришлось что-то придумывать здесь. Чтобы получить гражданское образование, я поступил в УГАТУ, пока учился, начал работать в структуре Межпромбанка, поскольку я учился на робототехнических системах, естественно нас пригласили крутить гайки в банкомате, грубо говоря, в техотделах банка. Потом спустя несколько месяцев моего хорошего общения с клиентами мне сказали: «Давай, лучше в маркетинг переходи. Гайки крутить много ума не надо, а вот общаться с людьми – дорогого стоит, тем более ты понимаешь техническую сторону вопроса». И я начал развиваться в аналитическом направлении. В 2004 году с моим партнером мы создали свою компанию, на тот момент мне было 23 года. Как раз тогда после выборов в республике, в которых мы принимали непосредственное участие, потом еще было несколько избирательных кампаний, как раз Сергей Веремеенко тогда разделял бизнес с Пугачевым, они разделили банк и мы в новый банк уже не перешли в качестве штатных сотрудников. Мы остались работать с банком, но банк стал нашим клиентом. Одним из первых. И потом к нам начали обращаться и другие. Нашей специализацией была разработка коммуникационных стратегий, разработка стратегий развития, антикризисных стратегий. Когда случился 2008 год, оказалось, что это тоже очень востребованная услуга, а я считаю своей сильной стороной – это способность увидеть картинку целиком. Это оказывается, достаточно редкое умение – увидеть далеко и декомпилировать на шаги, как этого достичь. И вот этот бизнес развивался, развивался и вот продолжает развиваться.
- Наверное, этот вопрос надо задавать Радию Хабирову. Потому что кого он считает своей командой, только он может ответить. Вопрос в том, что я со своей стороны могу сказать, что приняв предложение возглавить Совет по правам человека, я считаю, что на этом месте могу быть полезен команде Радия Хабирова для того, чтобы они могли сделать хорошее и хорошо людям. Я надеюсь на это.
- На самом деле интерес любого члена СПЧ не в том, чтобы сделать хорошо команде, а сделать хорошо людям. И если команда, которая сейчас руководит республикой, победила и в ближайшие пять лет будет строить в республике жизнь, необходимо воспользоваться всеми возможностями для того, чтобы сделать так, чтобы это был не просто бравурный марш куда-то под одобрительные сюжета на государственных телеканалах, а для того, чтобы жителям республики становилось реально лучше. И здесь мы, члены СПЧ, можем действительно помочь команде Хабирова лучше слушать людей и лучше понимать то, что нужно сделать.
- В 2013 году. Случайно. Моя дочь сказала, что она не хочет жить в России, потому что ее не устраивает то, что она видит на улице. Для инвалидов нет удобной уличной системы для передвижения, они даже из подъезда не могут выйти, в целом культура общения людей не такая, как в Европе. И самое главное – система не направлена на комфорт людей. Я задумался тогда и подумал о том, что я могу сделать, чтобы исправить хоть что-то. До этого момента я думал только: «Бизнес, бизнес, бизнес», в режиме 24/7 занимался работой, такая гонка по вертикали была. Надо все время что-то делать. И задумался, действительно, над словами дочери – почему все именно так? Я же стратег и сразу начинаю придумывать решение. И тогда же мы создали Фонд развития городских проектов и стали привлекать международных экспертов, стали привлекать классных специалистов в Уфу, чтобы на примере Уфы сделать что-то хорошее и показать, что жизнь можно улучшить.
- Это не конечная история, мы же его не закрываем. Начиная с внесения изменений в правила землепользования, мы привозили международных экспертов и после встреч нашим чиновникам, застройщикам легла в голову мысль, что можно не просто заниматься коммунальным благоустройством. Во-первых, пришло понимание, чо застройщик не может только строить дом, а потом быстренько убежать, во-вторых, он может развивать кварталы до нескольких гектар вокруг объекта и в конечном итоге это развивает вообще город и городскую жизнь, формирует ту среду, которая позволяет им работать. Получается, что эти изменения, наверное, самое ценное, что мы смогли достичь – изменения в головах у людей, принимающих решения.
Другой пример – парк Ватан рядом с Конгресс-холлом, который вошел в десятку лучших этнопарков в России по версии российского Турстара, в ТОП Trip Advisor, стал одним из самых посещаемых в республике, этот проект занял первое место в конкурсе Минстроя России как лучшее благоустройство общественного пространства без участия госфинансирования. Ну, и все гости, которые приезжали к нам в Уфу, они там были. Надеюсь, с учетом новой набережной этот проект получит развитие. Это один локальный, конкретный проект, но я могу с десяток таких назвать по городу того, что так или иначе, где мы стартовали и где мы чего-то добились.
Но это не касается только Уфы. Но и в Краснодаре, Екатеринбурге, на Кольском полуострове, Красноярке, Новосибирске, Фонд за последние несколько лет разросся так, что по масштабу проекты федеральные, где мы участвуем.
- Они разные. Я могу сказать так: в чем преимущество Радия Хабирова, если интересно. В работе, пока был Рустэм Хамитов, мы на уровне республики практически не коммуницировали, общение у нас строилось на уровне муниципалитетов. Но на уровне республики у нас понимания практически не было. Мне кажется, не хватало какой-то политической воли дожимать вопросы. Вот сейчас мне импонирует и пункт, который был одним из ответов на вопросы, на которые я сам себе отвечал, в том числе и относительно своей работы в СПЧ, - Радий Хабиров хочет сделать республику лучше и я понимаю, что у него есть воля для того, чтобы те или иные вещи делать. Это очень важно для руководителя субъекта Российской Федерации. Во многих регионах существует такой политический паралич: власти зачастую боятся с людьми коммуницировать. Есть условно «майские» указы Путина, вот надо как-то отчитаться и только бы не заругали. Здесь же я вижу реальное желание что-то сделать, а не просто отчитаться цифрами наверх, а именно сделать что-то, чтобы людям стало лучше, чтобы были реальные улучшения для конкретных людей.
- Политическая система в Башкирии она такая же примерно, как и в любом другом регионе. Существует вертикаль власти. От Москвы есть четкая вертикаль от главы субъекта и есть четкая вертикаль ко всем нижестоящим руководителям, вплоть до рядового сотрудника любого муниципалитета в любой точке республики Другое дело, мы существуем несколько параллельно этой структуре. Потому что мы не входим в эту вертикаль. То есть да, мы сотрудничаем, да, мы помогаем, да, мы стараемся сделать так, чтобы эта вертикаль работала эффективно. Но у нас нет вот этого страха перед начальником, у нас нет ключевых показателей, завязанных на одобрение вышестоящего руководителя. Соответственно весь Совет – это сильные самостоятельные люди, которые самореализовались в разных областях. У нас нет стремления как-то где-то перед кем-то выслужиться или как-то угодить. Соответственно или мы работаем в том режиме, как это было продекларировано, когда мы работаем честно, мы ничего не скрываем, называем вещи своими именами и докладываем в том числе самые неудобные вопросы, поднимаем эти самые неудобные вопросы. Если власть отвечает на наши неудобные вопросы, и коммуницирует с нами и нет такого: «Не, не, не, вот эти вопросы не поднимайте, лучше вот про это поговорите». И если такого не будет и мы будем работать в режиме отсутствия табуированных тем, то мы сможем очень сильно помочь действующей власти республики и сделать жизнь жителей республики реально лучше. Если начнется история про темы-табу и рекомендации заняться тем-то и тем-то, значит, расходимся.
- Я, честно говоря, не слышал такого определения, что в Совет вошли ярые противники Хабирова, все-таки я бы сформулировал это по-другому. Это люди, которые неудобны власти вне зависимости от того, кто у власти – Хабиров, Хамитов или кто-то другой. Таких большая часть Совета. Если почитать, что пишут… У нас есть две категории общественников – те, кто занимается чисто социальными вопросами, а есть те, кто и с политической повесткой, например, связан. Здесь даже те, кто занимается социальными вопросами, которые не в угоду тому, чтобы их не заругали или как-то там встроиться в конъюктурные какие-то вещи, они не будут молчать. Они не будут черное белым называть, а белое – черным. Даже эти люди достаточно открыто в СМИ и в своих соцсетях, если есть плохие решения или еще что-то, они критикуют. А те, кто занимается общественно-политической деятельностью, там вообще ничего святого. Нет неприкасаемых людей, нет неприкасаемых тем.
- На самом деле демократия в том виде в котором мы хотим ее видеть и то, что прописано у нас в Конституции, она невозможна без развития институтов гражданского общества. Это и общественные организации, это и общественные объединения, политические партии, это всевозможная так называемая парсипаторная демократия – соучаствующая демократия, когда люди участвуют в принятии решений не только в Единый день голосования, но и на уровне домкомов, районных событий, настоящих общественных слушаний, не то, когда пытаются что-то сымитировать и люди одобряют каждое решение, предлагаемое властью. Когда люди участвуют не только в одобрении предлагаемого решения, а участвуют в выработке решения.
- Замкнутый круг немного получается. Потому что люди не принимают активного участия в политических процессах и в общественно-социальной жизни, потому что не видят в этом смысла. Здесь переломить можно, сделав так, чтобы власть понимала, что она не сама по себе в вакууме где-то существует. В том числе и благодаря созданию таких инструментов как СПЧ, институты общественных советов. Они есть, они просто не до конца работают и надо вот эту систему сдвинуть с мертвой точки.
- Вдохнуть новую жизнь. Мы сейчас, создав этот совет, стараемся не только решить конкретный вопрос конкретного человека, но и наша задача – находить системные ошибки и предлагать системные решения. И здесь один из таких системных вопросов – повышение качества вовлеченности людей в принятие решений и здесь мы должны выработать рекомендации, как это сделать. Технологии такие есть , соучастное проектирование – не новая тема. Еще в 50-60-х годах в США ее использовали и больше 10 лет она существует на российской земле. Есть благополучный опыт внедрения в том числе и в Уфе.
- Я не вступал в нее. Наше законодательство республиканское о выборах не позволяет быть самовыдвиженцем, только любая зарегистрированная на территории Российской Федерации политическая партия может выдвинуть своего кандидата.
У меня были переговоры с несколькими политическими партиями федерального толка. Я готовил документы от нескольких партий, один из комплектов пошел в ход. Я так открыто и публично готовился от другой партии, но я знал, что там ждут и что подготовлен набор нерешаемых вопросов, которые позволят меня не допустить до этих выборов. Соответственно я достаточно ярка не пошел оттуда, сделали 2 комплекта документов, завизированных местным региональным отделением и федеральным центральным. Но на все возможные вопросы мы подготовились.
- Да, мое участие в выборах на пост руководителя Башкирии можно считать началом большой политической карьеры. Ну, а то, что я возглавил СПЧ, я не скажу, что это не помогает в политическом плане, но опять-таки такого уровня узнаваемости, который я получил в ходе предвыборной кампании, очень сложно получить каким-либо иным способом. Даже руководя СПЧ.
- Посмотрим, что будет через пять лет. Может, здесь будет город-сад и здесь не надо будет… Я-то здесь позиционировал себя как антикризисный управляющий, который способен выявить проблемы и разработать стратегии их решения. Я понимаю, что за тот год, который здесь находился Радий Хабиров, он не имел возможности в полной мере заниматься изменением республики просто в силу юридических ограничений, так как он работал в статусе временно исполняющего обязанности главы региона. Он даже не мог назначить кабинет министров. И очень много таких вещей, он был в рамках. Если сейчас за пять лет республика станет процветающим краем и будет развиваться, то какой мне смысл заходить? Я не хочу сидеть на одном месте и надувать щеки и транслировать: «Смотрите, какой я классный». Я не для этого и не ради этого. Если через пять лет произойдет то, что республика рванула и прочее, я не говорю, что я сверну свою политическую карьеру, я просто подумаю, как ее продолжать по-другому. Не обязательно становиться руководителем региона, чтобы быть полезным людям.
- Я могу сказать, на какую слабость он право не имеет. Как бы ни говорили, что в политике нужно уметь крутить и выкручиваться, то я считаю, что политик не имеет право врать.
